Александра Сергеевна, урождённая графиня Ламздорф-Галаган, родилась 23 августа 1906 года в Швейцарии (предположительно в Давосе) в семье графа Сергея Константиновича и Марии Ламздорф-Галаган, выехавшей туда для лечения и родов.

Отец – Сергей Константинович Ламздорф-Галаган (1876 – 1928, дата и место смерти на данный момент не подтверждены). Граф, камер-паж Великой Фрейлины, старший офицер Его Величества Лейб-гвардии Гусарского полка, депутат Киевской городской Думы. Он был старшим сыном графа Константина Николаевича Ламздорф-Галагана, командира Его Величества Лейб-гвардии Конно-гренадерского полка, генерал-лейтенанта, генерала Свиты (род Ламздорфы, Ламбздорфф, Lambsdorpe, рыцари Ливонского ордена XIII в.) и графини Екатерины Павловны Ламздорф-Галаган (род графов Комаровских XIV в.; род Галаганов XVI в.; род Милорадовичей).

Мать – графиня Мария Николаевна Ламздорф-Галаган, дочь Николая Сверчкова (предположительно художника Н.Г. Сверчкова) и графини Александры Михайловны Мусиной-Пушкиной, дочери академика РАН, сенатора графа М.Н. Мусина-Пушкина (род князей Волховских – великих князей Рюриковичей IX в.; род графов Пушкиных – Морхиня – Якуновичей XI в.). Внучка Казанского генерал-губернатора князя С.М. Баратаева (род князей Бараташвили).

В начале 1900-х годов Сергей Константинович Ламздорф-Галаган находился в долгосрочном отпуске от военной службы и занимался содержанием Коллегии П. Галагана и развитием обширных владений родителей. Большая часть дохода от них направлялась на развитие Коллегии. Кроме того, граф С.К. Ламздорф-Галаган вел большую просветительскую работу в своих имениях, создавал школы и больницы. По убеждениям он был народником.

Александра Ламздорф-Галаган была младшей (третьей) дочерью в семье. Дети получали добротное начальное домашнее образование, для чего в семье постоянно работали гувернёры. У Александры, в отличие от сестёр, ещё была и няня (предположительно и кормилица), так как мать, страдавшая туберкулезом, не могла выкармливать её грудным молоком. Семья жила весело, дружно и более чем обеспеченно. Во владениях были обширнейшие земли и многочисленные имения Полтавской, Черниговской и Казанской губерниях, а также недвижимость в обеих столицах.

В 1914-м году, с началом Первой мировой войны, отец был вызван в полк и направлен на фронт. Судя по рассказам, был дважды ранен и приезжал в отпуск на долечивание. 1917-й год застал отца в госпитале, а семью в полтавских имениях. Мария Николаевна в это время, как и многие дворянские жены, руководила одним из мобильных санитарных отрядов, созданным на её средства. Однако вскоре у Марии Николаевны началось обострение туберкулеза. Она была вынуждена вернуться в имение и затем срочно переехала на лечение в Пятигорск. Практически сразу по приезде Мария Николаевна скончалась. Средняя дочь Варвара и младшая Александра после революции находились в своем имении Пески, но, опасаясь за жизнь, вместе с няней и бабушкой Александрой Михайловной (мамой Марии Николаевны) решили на время укрыться в её казанских имениях. Сергей Константинович, приехавший в Пески как раз в период нахождения девочек в Казани, не мог там оставаться из-за преследований чекистами. Не имея связи с младшими дочерьми, он забрал с собою старшую дочь Екатерину и срочно уехал. Предварительно он передал своему другу – крестному Александры, отцу Григорию – 30 тысяч рублей золотом и свои примерные координаты, на случай, если оставшаяся семья вернется в имение. Информацию о том, что надо обратиться к отцу Григорию, он оставил у кого-то из работников усадьбы. Но его поручение не было исполнено – семья указаний не получила и осталась в полном неведении как относительно его распоряжений, так и подготовленной им помощи.

Из воспоминаний Николая Жевахова: «…О графе же Сергии Константиновиче Ламздорф-Галагане скажу теперь. По выходе из больницы Покровского монастыря граф некоторое время проживал в Киеве, будучи вынужден, как и все прочие, скрывать свое местожительство и каждую ночь проводить где-либо в другом месте. Под конец он всё же был схвачен агентами чрезвычайки и приговорен к расстрелу. Подведя его к стенке, чекисты предъявили графу мою фотографическую карточку и требовали указания моего адреса. Благородный граф категорически заявил, что гвардия Его Императорского Величества предательства не допускала и смерти никогда не боялась. Такой ответ, произнесенный в резкой форме, ошеломил большевиков и... они отсрочили казнь. О судьбе графа узнали его друзья, а между ними были представители простого класса, интересы которого всегда были близки графу, бывшему народником в лучшем смысле этого слова и пользовавшемуся чрезвычайной популярностью среди простого класса населения. В результате их заступничества чекисты не посмели тронуть графа и выпустили его на свободу».

В начале 1918 года, приехав в Казань, младшие дочери обнаружили полностью разграбленные имения. На них впервые обрушился голод. Бабушка Екатерина Михайловна, не выдержав потрясения и голода, вскоре скончалась. Втроём с няней они отправились в обратный путь. До своего имения Пески добирались несколько месяцев, голодая и изнашивая последнюю одежду. Но и в имении оставаться долго они уже не могли. По территории России и Украины уже перекатывались, сменяя друг друга, волны белых, красных и зелёных армий. Единственным человеком, который в это время оказывал девочкам помощь, был друг семьи, местный сельский врач Лазарь Рувимович Казаков. Но и он мог лишь немного помочь, но не защитить. В один из дней кто-то из местных жителей, тайно сочувствующий семье, сообщил няне, что на имение готовится набег и разграбление. Тогда решили срочно ехать к крестному Александры, отцу Григорию, близкому другу и соратнику отца, получившему к этому времени новый приход где-то в Поволжье. Износились настолько, что бывший кучер подсказал няне срезать с коляски кожу, и та сшила девочкам из нее какое-то подобие обуви. Так, в чём были, и поехали. Переезд к крестному казался самым правильным и спасительным решением для них. Добирались на чём и как попало, иногда останавливаясь и перебиваясь случайными заработками. Когда добрались до прихода крестного – узнали новую горькую новость: крестный умер. О деньгах, переданных для них отцом, они ничего не знали, а попадья их просто присвоила... Какое-то время приживались у попадьи и работали на ее хозяйстве. Но в доме с попадьи, бывшей полной противоположностью мужа, не прижились и отправились искать поденную работу.

Из воспоминаний Александры Сергеевны: «…Кормили нас отдельно, тем, что оставалось от стола, а работали мы вместе со всей семьей, на равных. На работу в поле попадья с дочками ехала на телеге, а мы как собачки, глотая пыль, поднятую телегой, бежали за ними. Я бежала и захлебывалась от слёз. Душила обида. Душило жгучее, уничтожающее меня ощущение унижения, умноженное на внутренний протест избалованного когда-то барского ребенка. Давило и внутреннее неприятие положения «бывшей», и особенно ощущение себя бесправной приживалкой. Вскоре мы сообщили попадье, что очень благодарны за приют и уезжаем…»

Александра с Варварой и няней продолжали кочевать в поисках работы и пропитания. Работали на засолке воблы, на соляных копях Прикаспия и поденно на полях. Снова и снова голодали. В 13 лет Александра освоила работу медсестры и работала в каком-то то ли госпитале, то ли лазарете. Известно только, что врач, рассердившись за какую-либо провинность, наказывал её за малейшую ошибку весьма своеобразно: заставлял её «самостоятельно проводить ампутации, а сам уходил пить водку»… Там же в госпитале Александра заболела тифом. Там же и вылечили. После закрытия госпиталя снова работали поденно, но в итоге пошли к ‘кулакам’ в батрачество.

К исходу Гражданской войны, испытав на себе все виды и способы прихода и ухода всех видов властей, они прошли практически всё описанное А.Н. Толстым в романе «Хождение по мукам». Поэтому время батрачества Александра вспоминала как спасительное. Отношение к работникам было по труду: плохих гнали, хороших привечали и ими дорожили. Стол и кров был общий с хозяевами. Александра работала в поле, а няне давали работу по дому, с которой та превосходно справлялась. В качестве первой премии за труд хозяин подарил Александре яловые сапоги, а няне – отрез на платье…

Из воспоминаний А.С.: «Понимаете, сапоги, а тем более яловые – тогда это было как пропуск в ‘большой свет’. Человек в сапогах – это был уже Человек!»

Хозяин долго к ней присматривался, а затем начал одаривать по праздникам необычными подарками. Сначала подарил ей выводок цыплят. После того как выводок подрос без потерь, были пожалованы утята. Вскоре в хозяйском хлеву была сделана выгородка для «Лесиного хозяйства», а затем добавлены гусята, козлёнок, поросёнок и телка. Хозяйство росло. В один из праздничных дней хозяин взял Александру (точнее, уже давно Лесю) и повёл на сельский сход. Там он представил её сообществу: «Вот, люди, представляю вам свою работницу Лесю. Девка молодая, но работает у меня уже два года. Работает справно. Я ей с годик как живность на хозяйство выделял – никого не потеряла и не уморила. Приплод получила и своё хозяйство держит. Не гоже такой хозяйке в батраках пребывать. Предлагаю ей землицы нарезать да дом миром поставить. За то, что расплатится – поручусь».

Возможно, и стала бы Александра Сергеевна хорошей крепкой селянкой, но в начале 20-х годов они с няней решили съездить в имение и посмотреть, что из вещей осталось. По приезде обнаружили сохранившуюся, но совершенно разграбленную усадьбу. Заехали и в главную родовую усадьбу – Сокиринцы. Тогда же при помощи доктора Казакова выяснилось, что их разыскивают друзья семьи, которым когда-то давали приют, ставшие теперь весьма влиятельными и высокопоставленными работниками новой власти. Переехать в Москву помог тот же доктор Казаков.

В итоге как и кем из высокопоставленных большевиков это было сделано – неизвестно, но Александра с няней оказались в Москве. Главная проблема теперь встала с образованием. Первичное семейно-гувернёрское образование было растеряно. Говорила и писала на украинском, могла на французском, а в каждом русском слове делала по несколько ошибок.

В Москве она сначала работала служанкой в семье какого-то профессора. Затем пошла учиться на рабфак и работать на гребеночную фабрику упаковщицей. В середине 20-х закончила рабфак и поступила на географический факультет педагогического института. Подвела фамилия… Из института была отчислена как «классово-чуждый элемент».

С этого периода (примерно 1925-29 годы) начинается вхождение Александры Сергеевны в туристскую систему страны. В 1925 году она закончила шестимесячные курсы туристских организаторов (руководители Н.Н. Аделунг, Л.Л. Бархаш). По окончании учёбы в течение какого-то времени работала в подразделениях Российского общества туристов (РОТ) и Русского горного общества.

Из воспоминаний А.С.: «Привезли мы группу бывших беспризорников в Ленинград. По дороге на экскурсию в Исаакиевский Собор они успели обчистить у прохожих несколько карманов, на ходу срезать с шубы у проходящей рядом гражданки кусок каракуля, а по Собору разбежались кто куда. Трое из них забрались на купол и застряли там от страха. Пришлось мне их оттуда снимать…»

В 1927-28 годах Александра пережила очень сложный период. Неожиданно через нарочных она стала получать из-за границы письма от отца. Ей предлагалось тайно выехать из страны, через ‘коридор’, который был им приготовлен где-то на границе. Но вслед за письмом пришли следователи НКВД…

Из воспоминаний А.С.: «В течение нескольких месяцев по ночам меня периодически арестовывали, допрашивали, а утром отпускали на работу. Я понимала, что их интересую не я, а адресаты писем и нарочные. В НКВД я ничего не сказала про письма, но поняла, что уехать мне не дадут, а из-за меня ещё и погибнут люди. Чтобы прекратить переписку, я написала ответ, в котором заявила, что никуда не поеду, родные, бросившие меня с сестрой и умирающей мамой, мне не нужны и т.д. Письма прекратились, а за ними и ночные допросы. Дальше я поняла, что жить с родной фамилией долго мне всё равно не дадут, и сменила её на фамилию Вольская».

Вот именно как Леся Вольская она и вошла в историю отечественного туризма и альпинизма. В 1929 году Российское общество туристов преобразовывается в Общество пролетарского туризма (ОПТ) РСФСР, а в 1930 году на его базе создается Всесоюзное общество пролетарского туризма и экскурсий (ОПТЭ), председателем которого стал муж её подруги – министр (тогда народный комиссар) юстиции СССР Н.Г. Крыленко. Он и предложил Александре пойти туда работать на должность методиста.

В ОПТЭ изначально было всего три сотрудника: методист, бухгалтер и директор. Таким образом, она и стала одним из первых штатных работников общества. Началась активная работа по созданию постоянно действующих туристских маршрутов на территории СССР, а для Александры Сергеевны, соответственно, начался период длительных командировок.

Первой командировкой была турбаза в Хакасии. Почти сразу за после этого, в 1931 году, Крыленко отправляет Александру Сергеевну инструктором-методистом в Северную Осетию для организации маршрута через Мамисонский перевал в Грузию. По прибытии на место она обнаруживает, что ни баз, ни приютов нет, а средства разворованы. Она сообщает реальную картину Крыленко, получает финансирование и начинает их строить. Через месяц назначается директором центральной базы в Цее и Заромаге, затем получает ещё и базу во Владикавказе, а также все сезонные приюты до Мамисонского перевала. В том же 1931 году маршрут был открыт.

В 1932 году её переводят в Сванетию (Грузия) на должность директора туристских баз района для создания сети маршрутов из Кабардино-Балкарии в Грузию, через перевалы Твибер, Донгуз-Орун и (позже) Бечо.

Из воспоминаний А.С.: «Строительство баз мы начинали, когда по ущелью реки Ингури ещё не было дороги. Была тропа, по которой не везде проходила лошадь. Сванетия была исторически оторвана от внешнего мира, развивалась по своим законам матриархата. Сваны всегда были вольным народом, не знавшим и не признававшим никакой власти над ними. Среди семей и родов процветала кровная месть. На Ингурской тропе промышляли банды разбойников. Столица Сванетии – Местиа – увидела и узнала самолёт раньше автомобиля… А моим основным средством передвижения был замечательный скакун – конь Соколик, служивший мне верой и правдой все годы работы в Сванетии. <…>

Сначала было очень тяжело – я была чужой этому замечательному и самобытному народу. Помог тот самый матриархальный уклад сванов, сильно облегчивший моё положение как женщины-начальника, и то, что я достаточно быстро подружилась с представителями самого сильного и уважаемого рода в Сванетии – братьями Габриэлем и Бекны Хергиани (дядями знаменитого впоследствии альпиниста Михаила Хергиани). Они оба работали у меня проводниками, были влюблены в меня. Однажды, проснувшись утром в палатке и вылезая из спального мешка, я с радостью обнаружила, что слева от меня, между мною и Габриэлем, лежит кинжал, и справа от меня, между мною и Бекны, тоже лежит кинжал. Это означало, что братья отказываются от претензий на мою взаимность и принимают меня в качестве сестры. А дальше мы братались, как и было положено – кровью. Меня впустили в состав семьи как родную и взяли под его защиту всего рода. Позже мне неоднократно предлагали взять себе вторую фамилию – Хергиани. <…>

Как-то я везла из города Зугдиди зарплату для сотрудников всех турбаз. А нормальную охрану мне дать не смогли. Сопровождал меня один-единственный милиционер из местных. Я понимала, что защитить он меня не сможет. Ведь о том, что я везу деньги, знает уже вся Сванетия. Я его отпустила, а он дал мне один хороший совет… Следуя его совету, заехала я в село Ушгули, где жил главарь местных разбойников, и попросилась к нему в дом на ночлег. Закон горного гостеприимства незыблем. В его доме я могла себя чувствовать безопасно до выхода со двора. Во дворе я отдала ему сумку и сказала, что в ней большие деньги, и попросила сохранить их до утра. Меня приняли как дорогого гостя. А утром он подвел меня к моему уже оседланному коню, отдал мне сумку и попросил пересчитать деньги. Я отказалась, сказав, что это нехорошо, так как он их тоже не пересчитывал, когда принимал. Он поблагодарил меня за доверие, попросил обращаться за любой помощью как сестру к брату, а на оставшийся путь, выделил мне охрану из своих людей. Разбойники и бандиты в Сванетии были не одно и тоже… <…>

Мы очень дружили с главным инженером строительства Ингурской дороги (она называла его имя и фамилию, но я их не запомнил). Это был замечательный и светлый человек. Как-то он приехал к нам на Местийскую базу. Мы долго разговаривали и пили чай. Когда ему было пора уезжать, он попросил подарить ему цветок из вазы на столе (незадолго до этого Кузьмич, завхоз базы, привез несколько возов хорошей земли и разбил перед зданием замечательный цветник астр). Я сказала Кузьмичу нарезать большой букет и отдала инженеру. А утром ко мне приехал главарь бандитов. «Лесия! – крикнул он, не слезая с лошади, – дорогу мы взорвали, а твой инженер лежит там, укрытый твоими цветами». <…>

Однажды я отказалась проводить массовое восхождение комсомольцев на Тетнульд. Я знала этот маршрут и понимала, что на узком скальном гребне и мизерной площадке вершины толпа неопытных и не знающих самых простых правил страховки мальчишек и девчонок не пройдет и не разминётся – люди погибнут. Но я совсем не знала, как будет расценен мой отказ в руководстве Республики… В любой момент могли прийти и бандиты, и работники НКВД. И если от первых я была хоть как-то защищена родом Хергиани, то от вторых, конечно, никем и ничем. У меня был пистолет Коровина. Я держала его, в основном, на тот самый случай – самое страшное было попасть и к тем, и к другим живой…»

В 1933 году (одновременно со строительством Ингурской дороги) начинают работать первые маршруты. Развитием этого туристского района она занималась до 1937 года. Уже в этот период в Сванетию стали приходить первые спортивные группы самодеятельных туристов и альпинистов. Понимая важность этого только-только набирающего силы явления, Александра Сергеевна стала создавать для них все возможные условия. Первое, что она сделала – организовала бесплатное питание и стала предоставлять помещения для ночлегов на всех своих базах. Затем были организованы постоянные консультации, методическая и другая посильная и всегда бесплатная помощь.

Там же в Сванетии она вышла замуж за радиста аэродрома города Местиа Петра Ивановича Игнатенко. Это же время стало периодом её становления и как спортсмена, и как участника и руководителя сложных первопроходческих маршрутов, и как методиста, и как одного из лучших знатоков Кавказа, и как талантливого администратора. Некоторые маршруты и рекордные переходы, сделанные ею вместе с Габриэлем и Бекны Хергиани, до сих пор не имеют аналогов. За работу на Кавказе она была награждена именными часами ВЦСПС.

В 1937 году по состоянию здоровья Александра Сергеевна экстренно и неожиданно покинула Сванетию и вернулась в Москву.

Создание и развитие ОПТЭ дало мощнейший импульс для создания такого уникального общественно-спортивного явления, как спортивный туризм. В системе ВЦСПС было создано Московское туристско-экскурсионное управление (МосТЭУ). Массово создавались спортивные клубы, секции и кружки. После возвращения с Кавказа Александра Сергеевна продолжила работу в структурах МосТЭУ на должностях методиста, консультанта по туризму.

В 1939 году в семье родился сын Сергей. Оставшийся предвоенный период не оставил каких-либо данных, за исключением того, что она продолжала работать в МосТЭУ, была счастлива рождению долгожданного сына, всецело поглощена им, и снова поступила на географический факультет педагогического института. Однако теперь обучение прервала война.

В период войны Александра Сергеевна участвовала в обороне Москвы сначала в качестве фронтовой медсестры, а затем в должности старшей операционной сестры фронтового госпиталя. Была донором для тяжело раненных (в основном обгоревших танкистов, так как её кровь 1-й группы и с очень высоким содержанием гемоглобина берегли только для самых тяжелых случаев и для прямого переливания). Голодала вместе с семьей вплоть до опухания от дистрофии.

Из воспоминаний А.С.: «Ко мне пришла подруга (санитарка из нашего госпиталя), разрыдалась и сказала:
– Я сегодня убью своих детей, а потом удавлюсь сама. Я больше не могу видеть, как они умирают от голода!

А я и бабуля (няня) уже тоже начали пухнуть от голода, и я её спросила:
- А ты можешь украсть большие санки?
- Могу.
- Тогда я достану пилу, и мы будем пилить и продавать дрова!
А за дрова тогда платили водкой. А за водку на базаре можно было купить всё что угодно. Вот мы и пилили между дежурствами дрова, развозили и продавали. Дровами свои семьи и спасли».

В начале 1942 года она была привлечена к формированию горно-стрелковых отрядов и соединений РККА из числа опытных альпинистов и туристов для обороны Кавказа.

Из воспоминаний А.С.: «Формирование шло в строжайшей тайне. Меня забрали прямо из госпиталя от операционного стола и привезли в архив МосТЭУ. Поставили охрану. Объяснили задачу и спросили, кто ещё нужен для формирования отрядов. Я сказала, что нужно привлечь Е.В. Садковскую, но только не надо её так арестовывать, а то не доедет – она человек впечатлительный… Её привезли через час, всё-таки сильно перепуганную. И вот в течение двух месяцев мы формировали все отряды. Нашим семьям сообщили, что мы в командировках. На улицу не выпускали, кормили и поили на месте, всем необходимым обеспечивали и доставляли все необходимые документы. Секретность была такая, что все запросы по фронтам на требуемых людей специальная группа готовила тут же на месте. По результатам ответов на запросы (многие из разыскиваемых нами людей к тому времени уже погибли на фронтах) отряды снова и снова приходилось переформировывать».

В списки Александра Сергеевна внесла и себя и была включена в состав одного из отрядов. Но их вылет был отменён, так как город Нальчик, в который были первоначально направлены все самолёты, к тому моменту был занят немцами, и большая часть самолетов с группами, собранными ею и Е.В. Садковской, была сбита в воздухе на подлёте к городу. Вылеты небольшой оставшейся части групп командование решило отложить. По её оценкам, в результате отправки самолётов с отрядами в уже занятый немцами Нальчик страна потеряла большую часть элиты советского туризма и альпинизма.

Из воспоминаний А.С.: «Завершив работу, я внесла себя в список очередной группы. Помню, что мы должны были лететь вместе с Колей Губановым и другими замечательными спортсменами. Дома ничего не говорила. Дальше началось тревожное ожидание вылета. Днём готовила вылеты отрядов и рвалась на фронт сама, а ночами рыдала от страха за сына, понимая, что уже слабая и престарелая бабуля (няня) не сможет его прокормить. Я также понимала, что в случае моей гибели они не выживут. Вот так и жили во мне два человека – дневной герой и ночной трус».

Окончательно отменил ее отправку на Кавказ взрыв фугасной бомбы, в результате которого она получила девять осколочных ранений. Извлекали осколки и залечивали раны в том же госпитале, где и служила. Один из осколков из неё достали уже в 50-х годах, а два так и остались не извлеченными. В этом госпитале она прослужила примерно до 1943 года, до момента, когда госпиталь перестал быть фронтовым и был переведён в состав тыловых медицинских подразделений. В заключительный период войны её назначили директором детского дома, который она приняла в Москве и вывезла в эвакуацию куда-то в Заволжье. Там она и встретила Победу и затем с детьми из детского дома и с семьёй вернулась в Москву.

За время войны Александра Сергеевна была награждена медалями: «За оборону Москвы», «За победу над фашистской Германией», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», «Ветеран Великой Отечественной войны».

Историческая справка: «Война прервала деятельность туристских организаций. Понадобилось много лет для достижения довоенного уровня. Спорткомитет в 1949 году включил туризм в Единую всесоюзную спортивную классификацию. Самодеятельным туристам стали присваивать спортивные разряды и звания мастеров спорта. Встал вопрос о создании туристских клубов. Организацией Городского клуба туристов занялись работники Московского туристско-экскурсионного управления М.В. Паладьева и А.С. Игнатенко. Первым директором клуба стал Михаил Романович Злацен».

Последнее утверждение из цитаты не совсем точно. Первым директором Московского городского туристского клуба была назначена А.С. Игнатенко. Но административная деятельность ограничивала её в возможности совершения путешествий, и после открытия клуба она при первом же удобном случае передала эту должность своему другу и коллеге, талантливому организатору М.В. Злацену. Сама же вновь вернулась на столь любимую ею должность инструктора-методиста созданного ими клуба. Дальше была работа по восстановлению советской спортивно-туристской системы и воспитания огромного числа учеников. Одним из наиболее замечательных достижений основателей клуба было создание библиотеки. Её основой стал сохраненный в годы войны архив МосТЭУ. Материалы библиотеки пополняются и в настоящее время. Многие из них имеют огромную историко-географическую ценность, а общий фонд библиотеки насчитывает десятки тысяч единиц хранения, не имеющих копий и аналогов.

В начале 1950-х годов в Москве создаётся новое объединение: спортивно-туристский клуб «Спартак», давший впоследствии замечательную плеяду мастеров и инструкторов туризма. И она переходит работать в него на должность старшего тренера.

В конце 50-х Александра Сергеевна перешла работать методистом по туризму в Дом пионеров Кировского района Москвы. Эти годы стали расцветом детского туризма в стране. Многие её талантливые ученики, видя, какой огромный педагогический потенциал заключается в детском туризме, пошли работать в детские учреждения и сформировали впоследствии элиту этого уникального отечественного направления педагогики.

Она очень долго не оформляла себе звания «Мастер спорта СССР», хотя могла получить его одной из первых. К всевозможным званиям, медалям и прочим наградам она была достаточно равнодушна. Но вырос сын Сергей, которому она сумела привить ему такую же любовь к горам, какой обладала сама. А затем у них с сыном появилась одна большая мечта. Они очень хотели иметь мастерские значки с соседними номерами. Сергей очень быстро набирал опыт. Этому, конечно, способствовало и её положение: она имела возможность направлять его к своим лучшим и опытнейшим ученикам, уже создавшим собственные замечательные школы. Очень быстро за плечами у него осталась и служба в горно-стрелковых войсках, и ряд успешно проведённых сложнейших спортивных путешествий.

В 1963 году Сергей женился на Наталии Евгеньевне Константиновой, пионервожатой школы № 717 города Москвы. Сергей тогда работал методистом Московской областной детской экскурсионно-туристской станции. Таким образом, была создана ещё одна счастливая туристско-педагогическая семья. Свадьбу справляли всем туристским сообществом в родном городском клубе. Наташа, как и Сергей, учившийся в это время в топографическом техникуме, планировала поступление и поступила в последствии на географический факультет Московского педагогического института им. Крупской. А 15 апреля 1964 года в семье родился сын Андрей (то есть я).

К 25-ти годам для получения звания мастера спорта Сергею оставалось сделать один зачетный поход в качестве руководителя. И вот летом 1964-го они вместе с Александрой Сергеевной повели на Кавказ созданную Сергеем школу инструкторов туризма. Сын – руководителем, мать – заместителем. 4 августа 1964 года, во время первопрохождения одного из перевалов Главного Кавказского хребта группа не успела спуститься с перевала и была накрыта грозой с шаровой молнией. Молния кружила над ними и рассыпала удары. Были ранены многие ребята. Один из ребят, раненный в руку, не выдержав боли, вскочил. Молния среагировала на движение и пошла на него. Сергей накрыл его собою, вызвав разряд на себя. Он погиб на глазах у матери. А.С., скрывая от ребят гибель сына и отдавая распоряжения от его имени, организовала эвакуацию группы с множеством раненных детей. Она спасала детей, спрятав от себя и других боль и трагедию матери, только что потерявшей сына.

Сергея похоронили в долине, под перевалом, который теперь носит его имя. Местные жители и руководители района попросили Александру Сергеевну не увозить тело Сергея из Грузии, пообещав, что за могилой всегда будет уход и присмотр. Это была дань уважения грузинского народа к ней и к её вкладу в развитие республики, и к подвигу её сына. Место для захоронения выбирали ребята из его группы. Один из ребят, Саша Зенякин, нашел небольшую поляну, над которой возвышался многовековой раскидистый бук (по-грузински чинара). Под этим буком и решено было захоронить Сергея. Местные жители изготовили и установили у могилы памятник, высеченный из монолитного куска камня.
Трудно. Трудно вернуться к делу, которое отняло у тебя самое родное. Но она вернулась. Она снова стала ведущим консультантом и методистом Московского городского туристского клуба. Однако любовь к сыну трансформировалась в необъятную любовь к внуку. И ради меня, её единственного внука, Александра Сергеевна переходит работать в мою школу… уборщицей. Она уже не хотела ни высоких званий, ни почетных и заслуженных должностей. Она хотела только одного – быть рядом с внуком. Однако, по известному принципу: талантливый человек талантлив во всем, она не смогла замкнуться только на этой роли. Её творческая натура снова заставила её стать выдающимся работником! В школе она активно занялась воспитательной работой.

Она стала душой школы. Для всех детей она была «Бабушкой». Для моих одноклассников она стала руководителем туристского кружка и надёжным старшим товарищем. Для молодых учителей стала мудрым наставником, для опытных – другом и добрым советчиком. А на этаже, который она убирала, дети почему-то никогда не мусорили – и дело тут даже не в том, что «бабушка не велела». Она сумела как-то очень ненавязчиво и незаметно воспитать культуру бытия в созданном ею педагогическом пространстве…
Оценкой ее труда стали: медаль «За трудовые заслуги», медаль «Ветеран труда», две грамоты Мосгорисполкома «За успехи в воспитательной работе», благодарность министерства образования РСФСР «За выдающиеся результаты в воспитательной работе с учащимися».

У работы в школе было ещё одно важное преимущество: она имела возможность на всё лето уезжать в Грузию, на могилу сына. У могилы был построен небольшой домик, а место, как и перевал, получило название – поляна Игнатенко.

Когда я подрос, с 8-ми лет она стала на всё лето вывозить на поляну меня и моих друзей-одноклассников. Воспитание было достаточно вольным и спартанским. Гулять было разрешено везде, кроме каньона реки. Все остальное, включая небольшой ледник, расположенный выше по ручью, склоны гор и леса – можно. Единственным условием было дать четкую информацию о том, куда мы собираемся. Обучение бытию в горах проводилось ненавязчиво, но добротно. Хочешь лезть на высоченное дерево или на скалы – лезь, только сначала научись обеспечить себе страховку. Однажды мои приятели нарушили правило купания под водопадом (искупались без обуви). Один из нас порезал себе пятки об острые края сланцевых пород. А в раны попали фрагменты тех самых сланцев. Пятки, конечно, воспалились. А.С. не ругалась. Она вообще очень редко ругалась. Когда было нужно, она умела ‘пригвоздить к стенке’ и одним метко брошенным словом. Вот и в этот раз она молча достала медицинские инструменты подозвала меня и спросила: «Ты знал, что босиком в горную реку лезть нельзя? А раз знал, но не настоял на этом – виноват ты. А раз виноват – то сам и лечи. Вот тебе пинцет, скальпель, лекарства и прочее, а я буду подсказывать…» Пришлось лечить и заодно усвоить на всю оставшуюся жизнь слово «ответственность».

Водила она нас и через перевалы. Мы ходили с ней из Северной Осетии в Грузию и по Сванетии. Это было потрясающе интересно! Её энциклопедические знания Кавказа поражали! А ведь это были ещё и места маршрутов, открытых ею в довоенные годы. На базах, когда-то построенных ею, её встречали как живую легенду.

А каким блестящим рассказчиком она была! Вечерами, когда в печке потрескивали поленья и мы, напившись чаю, расползались по спальным мешкам, начиналось самое интересное – её рассказы или чтение книг. Сколько книг она нам перечитала! И сколько нужного и очень важного успела сказать, показать и многому очень важному научить.

Я рос и тоже очень быстро накапливал опыт. И мне, как и отцу, в туризме и альпинизме было позволено получать значительно больше, чем многим другим. Её ученики уже учили и воспитывали меня. К 17-ти годам я уже был перворазрядником и мог руководить горными походами. Однажды её замечательные ученики, мастера спорта Ирина Ивановна Вайнштейн и Борис Иосифович Коновалов, сказали мне: «Андрей, ты получил в спорте и в жизни значительно больше, чем другие – пора отдавать…» А она помогла мне создать и подготовить свою первую группу к первому Кавказскому руководству. Номинально руководителем пошла она, т.к. в 17 лет я ещё не мог официально руководить дальними походами.

И вот тут, в этом походе, я многое понял. Игнатенки живут дружно и очень любят друг друга. Но! Они не могут вместе руководить одним делом. Почему? Да потому, что они упрямы, экспрессивны и самодостаточны! Мы выдержали друг друга только половину похода и разругались вдрызг! И она, по моему настоянию, сошла с маршрута, оставив мне мою группу. Только много времени спустя я осознал, каким усилием воли она сумела заставить себя это сделать. Мы не разговаривали с ней четыре месяца. А в это время она съездила к председателю маршрутной комиссии, рассказала, что сошла с маршрута из-за конфликта со мной, но попросила зачесть мне это руководство, так как замечаний и претензий ко мне как руководителю у неё нет. Но об этом я узнал много позже, уже после армии. Мы помирились и вскоре забыли о ссоре. Я остался работать пионервожатым в родной школе, а она снова вернулась в родной ей Московский городской туристский клуб на должность инструктора комиссии горного туризма. Работала в клубе она до восьмидесяти одного года.

Свой последний горный поход она совершила вместе со своим старым другом Львом Александровичем Зенякиным и бывшим учеником Игорем Мамоновым. Это было путешествие по Дигории в 1982 году. Поход получился не очень удачным. Всё же возраст и Льва Александровича и её дал о себе знать. Пройти намеченный маршрут полностью у них не получилось. Но ведь мало кто ещё мог бы похвастаться возможностью подъёма с рюкзаками на высоту 3000 метров по осыпям и леднику в возрасте 76 лет…

На пенсию она ушла совершенно неожиданно для всех, в возрасте 81-го года. В тот день я заехал к ней вечером. За чаем она совершенно спокойно сообщила что ушла на пенсию. Я вопросительно вытаращил глаза… «Ты же знаешь, я никогда не пользовалась записной книжкой. Я помнила все телефоны своих друзей и знакомых наизусть. А вчера я обнаружила, что забыла несколько телефонов. Это старость. И уйти от неё еще никому не удавалось. Я не могу себе позволить запомниться моим друзьям и ученикам старой маразматичкой и хочу остаться в их памяти сильной, умной и молодой. Я переезжаю на Кавказ, в Грузию, поближе к могиле Сергея. А вы, кому я нужна, будете ко мне приезжать».

Она переехала.

В последующие годы я приводил к ней на поляну уже своих учеников и проводил там школы горной подготовки. Приезжали к ней и многие её друзья и ученики. Она же периодически приезжала в Москву. В основном, она подстраивала свой приезд к 17 марта – ко дню памяти (дню рождения) сына. На эту дату каждый год, вот уже 50 лет, собираются их друзья и ученики. Последний год она стала много болеть. В сентябре 91-го меня вызвали телеграммой её Онские друзья. Я прилетел и обнаружил её в очень плохом состоянии. Заставил принимать лекарства. Она стала быстро поправляться, но лететь лечиться в Москву отказалась категорически. Через месяц меня снова вызвали. В этот раз она была уже в критическом состоянии. Местные врачи сделать уже ничего не могли. Мы с уже моим бывшим учеником перевезли её в Москву. Но дорога оказалась слишком длительной и тяжёлой. Двое суток ждали самолёта в Кутаиси. Ещё сутки сидели из-за погоды в аэропорту Борисполь в Киеве. В больницу к своему бывшему ученику – профессору Е.И. Жарову – она попала уже слишком поздно…

Бабушка советского горного туризма, как её называли в Федерации туризма страны, А.С., Александра Сергеевна Игнатенко, графиня Ламздорф-Галаган, завершила свой достойный и очень нелёгкий жизненный путь в возрасте 84-х лет.

Она завещала похоронить её на Кавказе, в могиле сына. Завещание было исполнено.

(По материалом книги "Детский туризм в Москве. История и современность" - М., МосгорСЮТур, 2013 )

Присылайте свои воспоминания, фотографии и т.п.  об   А.С. Игнатенко и других ветеранах детско-юношеского туризма в г.Москве. Мой адрес: kos_nik@mail.ru

домой                   выше