(октябрь 1941 г. — апрель 1942 г.)
БРИГАДА ОТХОДИТ НА НОВЫЙ РУБЕЖ ОБОРОНЫ
В связи с переходом 8-й гвардейской стрелковой дивизии и конного корпуса
Доватора на новые рубежи обороны, 1-я гвардейская танковая бригада вынуждена
была переменить свой командный пункт. Он был перенесён в деревню Колпаки. Здесь
был получен приказ командующего армией о переходе 1-й гвардейской танковой
бригады по Волоколамскому шоссе в район Федюково.
Во время марша было получено новое распоряжение о сосредоточении бригады в
районе Ново-Петровское.
Столь быстрая смена распоряжений была продиктована всей обстановкой, сложившейся
на фронте армии.
Определилось острие удара немцев. Враг вбивал клин через Ново-Петровское к
Истринскому водохранилищу с целью отрезать армию Рокоссовского и выйти на
ближние подступы к Москве.
К моменту получения второго распоряжения одиннадцать танков бригады с остатками
батальона уже вышли в район Федюково и вступили в бой с противником.
Остальной состав бригады — зенитный артиллерийский дивизион, остатки
мотострелкового батальона и шесть танков вышли в район Ново-Петровское и во
взаимодействии с N-ской танковой бригадой вступили в бой с немцами.
Таким образом, бригада к 20 ноября фактически разделилась на две части.
В Истру на пополнение 1-й гвардейской танковой бригады пришло пять танков Т-34
под командованием лейтенанта Коренного. Их встретили комиссар роты 2-го
танкового батальона Самойленко и помощник командира бригады по технической части
военный инженер Дынер. Часть экипажей подменили из резерва танкистов-гвардейцев,
и утром 20 ноября Самойленко повел колонну к Федюково, где должен был быть
командный пункт Катукова.
Двигались по Волоколамскому шоссе. Не доходя семи километров до Федюково,
колонна была остановлена командиром, на вид очень молодым, со знаками различия
генерал-майора. Широкая черная бурка покрывала его статную фигуру. Правая рука
генерала была перевязана. Это был Доватор. Между ним и Самойленко произошел
следующий разговор.
Доватор. Чьи танки?
Самойленко. Бригады Катукова, товарищ, генерал-майор. Я веду колонну на
командный пункт бригады.
Доватор. Так вот, танки ваши я задерживаю, ваша бригада вышла из боя, и танки
вам не нужны. Приказ не пропустить немцев на Волоколамское шоссе получил я, и я
не пропущу их. Ты знаешь, что для меня танк! — внезапно разгорячился Доватор. —
Ты понимаешь, тут идет немец, тут будут ваши танки, а тут мои конники. Да мы
вместе так его ударим! Знаешь, как мои ребята рубят?
Самойленко. Я должен сначала довести колонну к Катукову и доложить ему о вашем
требовании.
Доватор. Никуда вы не поедете. Подождите, я сейчас переговорю с командующим
армией.
Доватор повёл танкистов на свой командный пункт и соединился с Рокоссовским.
Доватор. Товарищ командующий, у меня тут танки Катукова. Разрешите их
использовать для обороны.
Рокоссовский. Хорошо, используйте, но в атаку танки не посылайте. Поставьте их в
засады.
Доватор. Ясно. Товарищ лейтенант, как ваша фамилия?
Коренной. Лейтенант Коренной, товарищ генерал-майор.
Доватор. Расставьте танки в засады с моим офицером связи. А вы, — обратился он к
Самойленко, — отвезите эту бумагу генерал-майору Катукову.
В бумаге Доватор писал:
«ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ КАТУКОВУ
Командующий армией приказал мне — в связи с угрожающим положением на участке
Федюково — Деньково и возможностью прорыва противника в направлении шоссе —
подчинить себе пять танков, которые направлялись в ваше распоряжение.
Командующий кавгруппой генерал-майор Доватор».
Самойленко поехал на командный пункт бригады и доложил Катукову о происшедшем.
— Вот и хорошо, нам всё равно надо было заниматься обороной в этом районе.
Идите, Самойленко, обратно и руководите группой наших танков.
Командный пункт Доватора, находившийся в Язвище, в результате сильного
наступления немцев на флангах оказался выдвинутым близко к фронту. Создалась
непосредственная угроза штабу корпуса.
Генерал-майор Катуков послал в помощь Доватору танк KB Петра Молчанова.
Молчанов, не мешкая, помчался в Язвище. Па окраине деревни перед его танком
появился человек в бурке.
— Стой! Куда едешь?
— Я ищу штаб корпуса Доватора.
— Ты что, своих не признаёшь? Я и есть Доватор.
— Товарищ генерал-майор, генерал-майор Катуков беспокоится за штаб корпуса и
послал меня к вам на выручку.
— На выручку? Да мы сами себя выручим. В это время из соседней деревни Городище
по направлению к Язвищу начали наступление шестнадцать немецких танков. Доватору
доложили об обстановке.
— Ну вот что, танкист, раз приехал выручать — выручай. Видишь шестнадцать
немецких танков? Подобьёшь четыре — орден получишь.
— Разрешите выполнять, товарищ генерал-майор?
— Действуй.
Молчанов развернул машину и встал за крайний домик. Немецкие танки, не ожидая
сопротивления, шли, не маскируясь и не открывая огня. Первым открыл огонь
Молчанов. Одним снарядом он подбил головной немецкий танк. Второй снаряд прошёл
мимо, но следующий точно угодил во второй танк. Четвёртым снарядом Молчанов
зажёг третий танк. Тогда немцы открыли огонь по деревне.
В ответ заговорили два противотанковых орудия, стоявших на охране штаба корпуса.
— Не стреляйте, — приказал Доватор. — Танк и без вас справится.
Немецкие снаряды стали рваться возле танка Молчанова.
— Товарищ генерал-майор, — обратился подполковник Чернов к Доватору, — Вам бы
нужно уйти отсюда.
— Не уйду, пока он четвёртого не угробит, — ответил Доватор.
Двумя снарядами Молчанов подбил четвёртый танк, остальные повернули обратно.
— Молодец, танкист, выношу тебе благодарность. Понимаешь, от кого благодарность
— от красных конников!..
Генерал-майор Доватор приказал немедленно составить материалы для награждения
Молчанова орденом Красного Знамени.
***
Переход основных
сил бригады через Колпаки в район Ново-Петровское был совершён в исключительно
трудных условиях. Фланги бригады были открытыми, немцы шли по пятам. Они уже
взяли под обстрел Волоколамское шоссе, даже включились в телефонный провод
бригады и провоцировали командование на разговор. Выходить можно было только
лесом, здесь оставались семикилометровые «ворота».
Время для отхода было очень ограничено. В Чисмене ещё находилась батарея
зенитного дивизиона и несколько колёсных машин бригады. Генерал-майор Катуков
вызвал к себе командира роты управления.
— Кто у вас быстрее всех бегает? — спросил Катуков у командира роты.
— Рядовой Лукьянов, товарищ генерал-майор.
— Пришлите его ко мне.
Через несколько минут Лукьянов явился к Катукову.
— Вот что, Лукьянов. Даю тебе старт на Чисмену. Время — тридцать минут. Всех,
кто есть в Чисмене, ты должен привести сюда.
Через двадцать минут Лукьянов доставил приказание Катукова в Чисмену и вывел все
оставшиеся там части бригады в Колпаки.
Можно было начинать отход. Он совершался ночью.
Генерал Катуков и комиссар бригады Бойко пошли впереди колонны. Сзади них, ломая
деревья, прокладывал широкую тропинку танк KB Полянского, за ним —
«тридцатьчетверки» и колёсные машины.
Катуков плохо себя чувствовал, простуда не проходила, повысилась температура. Но
в этот тяжёлый момент он не мог позволить себе оставить бригаду.
— Народ наш так уже привык, что какая бы трудная обстановка ни была, он всегда
уверен: мы выйдем. Раз Катуков и Бойко занимаются этим вопросом и приняли
решение, значит мы наверняка выйдем, и выйдем благополучно, — вспоминает товарищ
Ружин.
Так оно и было.
К 10 часам 20 ноября основные силы бригады вышли в район Ново-Петровского.
Занять здесь оборону было нельзя, так как Н-ская танковая бригада, ослабленная
беспрерывными семидневными боями, вынуждена была отойти от Ново-Петровского на
северо-восток.
Катуков доложил об обстановке Рокоссовскому. В ответ было получено распоряжение:
1-й гвардейской бригаде в ночь на 21 ноября отойти из района Ново-Петровское и
занять оборону в районе Назарове — Медведки — Филюкино.
За пять дней оборонительных боёв, с 16 по 21 ноября, бригада отошла на
шестнадцать километров. Но каждый километр немцам доставался дорогой ценой.
Только за эти пять дней 1-я гвардейская танковая бригада уничтожила тридцать три
танка, из них пять тяжёлых и четырнадцать средних, семь противотанковых орудий,
четыре миномёта, два тяжёлых орудия, три тягача, один мотоцикл и до трёх
батальонов пехоты противника.
БРИГАДА ПОЛУЧАЕТ ГВАРДЕЙСКОЕ ЗНАМЯ
Днём 21 ноября в 1-го гвардейскую танковую бригаду приехал член Военного
Совета армии. Он привёз танкистам гвардейское знамя. На командном пункте бригады
в деревне Назарово не удалось собрать весь состав бригады, так как танки
находились на боевых позициях в засадах.
Не было и генерал-майора Катукова. Старая простуда, тяжёлые ночные переходы
заставили его слечь. Но здесь были его боевые товарищи: Бойко, Ружин, Бурда,
Загудаев, Самохин, Капотов, Боровицкий, Стороженко и др.
Короткая зажигательная речь дивизионного комиссара Лобачёва оставила глубокий
след в сознании бойцов и командиров. Чувство гордости за свою бригаду охватило
всех.
«Бойцы и командиры 4-й танковой бригады, ныне 1-й гвардейской танковой бригады,
показали в боях свою преданность Родине, дрались, как русские богатыри-воины —
боевой сколоченной семьёй. Получая гвардейское знамя, гвардейцы должны оправдать
свой высокое звание в боях с немецким фашизмом, должны пронести гвардейское
знамя через все невзгоды и лишения до полного уничтожения немецких оккупантов. К
этому вас призвал товарищ Сталин, а вы знаете, что слово Сталина— это слово
советского народа, слово Родины.
Вручая знамя вашему комиссару и целуя его, я целую вас всех,
гвардейцев-богатырей».
Лобачёв и Бойко поцеловались. Развевающееся гвардейское знамя с вышитым на нём
портретом Владимира Ильича Ленина бережно взял в свои руки комиссар бригады.
— Клянемся товарищу Сталину и всему советскому народу, что с этим знаменем мы
пройдём свой боевой путь и не посрамим его в боях,— сказал комиссар.
— Клянёмся! — дружно ответили танкисты бригады. В наступившей тишине комиссар
штаба Мельник зачитал письмо гвардейцев товарищу Сталину.
«В священной Отечественной войне — с полученным Красным знаменем мы бесстрашно
пойдём туда, где всего тяжелее. Невзирая ни на какие опасности, не поддадимся
панике, не дрогнем перед врагом и приложим все усилия, чтобы задержать его и
истребить.
Мы будем мужественно и храбро выполнять свои долг перед Родиной и с честью
оправдаем высокое звание гвардейца. В этой борьбе нас будут вдохновлять
мужественные образы наших великих предков».
БОЙ ЗА ИСТРИНСКОЕ ВОДОХРАНИЛИЩЕ
По приказу командующего армией 1-я гвардейская танковая бригада к утру 22
ноября перешла в новый район обороны, расположенный по линии Ананово, Саввано,
Железниково.
Мотострелковый батальон и танковые засады расположились в полукруговой обороне
на рубеже: Синево, Mapтюшино, Семенково, Филатово, Глебово, Букарево, Зенькино.
Бригаде был придан кавалерийский полк корпуса Доватора, укрепившийся в Филатово
— Глебово.
1-я гвардейская танковая бригада, помимо основной задачи, должна была во
взаимодействии с двумя стрелковыми дивизиями не допускать прорыва немцев на
север и северо-восток через Волоколамское шоссе в районе Холуяниха — Ябедино.
Таким образом, бригада прикрывала западный берег Истры и Истринского
водохранилища.
Основная трудность в выполнении задачи бригады заключалась в том, что
протяжённость её фронта доходила до восемнадцати--двадцати километров и
организовать сплошную линию обороны не представлялось возможным. Поэтому
генерал-майор Катуков решил держать танковые Засады, усиленные стрелковыми
отделениями, на наиболее вероятных путях движения противника.
Вечером 22 ноября командование бригады получило приказ командующего Западным
фронтом, в котором говорилось, что бригада должна принять все меры к тому, чтобы
ни на один шаг больше не отступать, так как дальше отступать некуда: позади —
Москва!
Надо было немедленно довести этот приказ до каждого солдата в офицера. Поздней
ночью работники политотдела Ружин и Боровицкий направились в мотострелковый
батальон и в засады танкового полка. Под огнем противника политотдельцы провели
с бойцами всю ночь. Передвигаясь от засады к засаде, от взвода к взводу, они
передавали воинам суровый и непреложный приказ командующего фронтом.
Началась борьба на подступах к Истринскому водохранилищу.
Двое суток вела бригада напряжённый бой на своём оборонительном рубеже. Двое
суток она прикрывала отход частей армии на восточный берег реки Истры и
Истринского водохранилища.
22 ноября немцы силой до тридцати танков и полка пехоты заняли Чаново — позицию,
прикрывавшую фланг армии, и вытеснили оттуда кавалерийский полк.
Нужно было во что бы то ни стало восстановить положение. Выполнение этого
задания генерал-майор Катуков возложил на старшего лейтенанта Красильникова и
старшего лейтенанта Бурду.
С теми силами, которыми располагали Красильников и Бурда, выбить противника из
Чаново было нелегко. На успех можно было надеяться только в случае скрытого
подхода к Чаново и внезапности атаки. Красильников разыскал двух деревенских
ребятишек.
— Ну как, ребята, боитесь немцев? — спросил их Красильников.
Один заплакал и попросился домой, другой — бойкий, сероглазый мальчуган —
ответил:
— Нет, не боюсь, дядя-танкист!
— Ну вот что, герой, хочешь быть разведчиком?
— Хочу.
— Нам нужно вот этим лесом пройти в Чаново. Ты знаешь лесные дороги?
— Любой кусточек знаю. Мы грибы в этом лесу собираем и птиц ловим.
— А стрелять будут — не убежишь?
— Не убегу. Это я раньше боялся, а теперь не страшно.
Лесными тропинками на рассвете 23 ноября вывел мальчуган группу Красильникова к
Чаново. К этому же времени выскочили на дорогу, ведущую в Чаново, пять танков
Бурды. За ними двигались подразделения кавалерийского полка.
Дружный огонь взвода автоматчиков с фланга, движение танков Бурды по дороге,
казацкое «ура» были настолько неожиданными, что немцы оставили Чаново. Атака
была успешной ещё и потому, что части Н-ской танковой бригады во-время
поддержали атаку на левом фланге в районе Ядромино.
Чаново было занято. Задача была выполнена. Но к вечеру этого же дня немцы
опомнились и, видя перед собой незначительные силы, пошли в контратаку. К ночи
23 ноября немцы снова заняли Чаново, а затем, развивая успех, выбили эскадрон
кавалерийского полка из Глебова.
Одновременно немецкие танки и пехота через Семенково вышли на восточную окраину
деревни Мартюшино. На этом, правом, фланге обороны бригады находилась засада —
группа танков с пехотным десантом под командованием капитана Гусева. Выход
немцев к Мартюшино отрезал пути отхода группы. Можно было пробиваться только
через Мартюшино. Танки Гусева успешно выполнили эту задачу и, разведав силы
противника, с боем пробились через Мартюшино и соединились с главными силами
бригады в Саввино. Во время прорыва в танке сержанта Сотенного вражеским
снарядом оторвало передний люк и заклинило пушку. По существу машина вышла из
строя, но экипаж не бросил своего танка. Лесными тропами ночью механик-водитель
Рындин вывел танк из окружения.
Мотострелковый батальон под командованием капитана Самойленко находился в
обороне в деревне Железниково.
Вечером 24 ноября капитану Самойленко доложили, что немцы пошли в «психическую»
атаку.
Действительно, из деревни Высоково двигались немецкие танки и автомашины. Ярко
светили фары, то тут, то там взлетали разноцветные ракеты, освещая местность.
Вся эта «иллюминация» сопровождалась беспорядочным огнём автоматчиков и
пулемётным огнём с танков.
Но гвардейцы не дрогнули. Танки, стоявшие в засадах, зенитчики, находившиеся на
огневой позиции, солдаты мотострелкового батальона открыли ответный огонь.
Навстречу немецким танкам поползли истребители с гранатами и зажигательными
бутылками. Наступавшего врага было хорошо видно, а оборонявшихся скрывала
темнота.
Не выдержав прицельного огня мотострелкового батальона и пушечного огня танков и
зенитных орудий, немцы потушили фары и вернулись обратно.
В ночь на 25 ноября вражеская атака повторилась, но па этот раз немцы
действовали иначе. Они рассчитывали на внезапность нападения.
Считая, что после вечерней атаки немцы ночью её не повторят, бойцы
мотострелкового батальона сосредоточились на ночёвку в школе.
Наблюдение за противником было ослаблено. А на это и рассчитывал враг. Ночью
вражеские автоматчики подобрались к опушке рощи, отстоявшей от здания школы в
двухстах метрах, и открыли огонь по школе.
Создалась паника. Пока командование наводило порядок, немцы подтянули танки, и
мотострелковый батальон вынужден был отойти от деревни на опушку леса.
ВРАГ НЕ ПРОЙДЕТ К МОСКВЕ!
По приказу командующего армией генерал-лейтенанта Рокоссовского 1-я
гвардейская танковая бригада в ночь на 26 ноября отошла за восточный берег Истры
в район Лисавино, Небогатково, Ивановское, Адуевка, Алексино и заняла оборону во
втором эшелоне армии.
В связи с тем, что многие машины нуждались в срочном ремонте и давно отработали
положенные им но норме моточасы, командование бригады обратилось к Военному
Совету армии с просьбой предоставить бригаде 2—3 дня на полный просмотр
материальной частя.
Через несколько часов был получен ответ от генерал-лейтенанта Рокоссовского. В
нём говорилось:
«Обстановка сейчас такая, что не приходится и думать о передышках, формированиях
и т. п.
Сейчас ценность представляет каждый отдельный боец, если он вооружён.
Деритесь до последнего танка и красноармейца. Этого требует обстановка.
Налаживайте всё в процессе боя и походов.
26.11.41 г. РОКОССОВСКИЙ»
Ответ командующего армией был продиктован обстановкой, сложившейся на Западном
фронте и, в частности, на волоколамском направлении.
Десятый день шло наступление немецких войск на Москву. Теряя тысячи солдат и
офицеров, сотни танков и самолётов, враг рвался вперёд. К 26 ноября его отделяло
от Москвы на волоколамском направлении шестьдесят километров.
Любой ценой остановить и здесь же, в Подмосковье, разгромить врага — такова была
задача.
— Ну, что ж, Михаил Ефимович, Рокоссовский прав — каждый час сейчас дорог, —
говорил Бойко Катукову.
— Правильно-то это правильно, но надо вести бой, а для боя танки нужны.
— Теперь всё дело в ремонтниках.
— Верно, работают они неплохо, но могут и должны работать ещё лучше.
— Давай напишем им письмо. Положение серьёзное, пускай поднажмут.
Командир и комиссар составили коротенькое обращение к ремонтникам бригады:
«Товарищи бойцы и командиры ремонтно-восстановительной роты!
Враг не перестаёт рваться к столице, напрягает все силы с целью захватить
Москву. Наступил самый ответственный период борьбы. Сейчас, когда ваши товарищи
на боевых машинах на различных участках нашего фронта опрокидывают врага, ваши
задачи удесятерились.
От вас зависит боеспособность наших танков. Вы своей работой укрепляете нашу
мощь, помогаете побеждать. Не жалейте сил. Приложите все свои знания и
способности на быстрейшее высококачественное восстановление боевых машин. Под
огнём противника, днём и ночью, делайте всё для постоянной боеспособности наших
танков».
Сборный пункт аварийных машин бригады находился в это время на станции Снегири,
в пяти-шести километрах от линии фронта. К 26 ноября здесь находилось тринадцать
танков и пять колёсных машин, требующих серьёзного ремонта.
Коллективу ремонтников приходилось не только ремонтировать танки, но и
организовывать круговую оборону на случай прорыва немцев.
Стемнело, когда военный инженер Саранцев принёс в ремонтную роту письмо
командования бригады. Тут же, у танков, солдаты ремонтно-восстановительной роты
прочли письмо, по-деловому подсчитали свои возможности и написали ответ:
«Для социалистической Родины, для защиты родной Москвы мы положим все силы,
чтобы ещё быстрее и качественнее восстанавливать наши грозные танки. Мы будем
работать день и ночь в любых условиях, но поставленные задачи выполним».
Свой долг ремонтники выполнили...
— Были приняты меры к тому, чтобы в нужный момент одной—двумя машинами вытянуть
танк, не могущий двигаться своим ходом, но могущий стрелять. Сознание опасности
и необходимости во что бы то ни стало ввести в строй машины придавало всем силы
и энергию. Приходилось заставлять экипажи и ремонтников ложиться спать, немножко
отдохнуть, и на это всегда получали ответы: закончим ремонт и отдохнём. Но
отдыхать так и не пришлось, ибо работы было слишком много, — вспоминает т.
Дынер.
Ни мороз, ни вражеский обстрел не сломили трудового энтузиазма ремонтников.
Установленные нормы были перекрыты в несколько раз. Одна за другой возвращались
в строй боевые машины. За пять суток отремонтировали одиннадцать танков, из них
семь, требовавших среднего ремонта.
Много смекалки и выдумки проявили комсомольцы ремонтно-восстановительной роты.
Старшина Петров предложил подтягивать коренные и шатунные подшипники мотора
танка Т-60 без съёмки его с танка. Первый же опыт ремонта мотора по способу
Петрова дал блестящий результат: подтяжка подшипников была произведена в три
раза быстрее.
Коммунисты Капульский, Митус, Меликов приспособились ремонтировать пушку танка,
не снимая башни.
Серьёзного ремонта требовал танк Т-34, у которого была пробита снарядом нижняя
часть картера мотора. Ремонтники Игнатов и Швец взялись отремонтировать танк
своими силами, без отправки на завод. Они искусно наложили заплату на картер и
возвратили танк в строй.
Благодаря героическим усилиям коллектива ремонтников бригада могла продолжать
боевые действия.
26 ноября 1-я гвардейская танковая бригада получила задачу восстановить
положение в полосе N-ской стрелковой дивизии. Немцы потеснили части дивизии и,
пытаясь развить успех, грозили выйти в тыл правого фланга армии Рокоссовского.
Немедленно контратаковать противника, выбить его с занятых рубежей — такова была
задача. Имевшиеся в бригаде танки пришлось рассредоточить в боевых порядках
стрелковой дивизии для проведения контратаки.
В 7 часов 26 ноября пять танков в рота пехоты мотострелкового батальона во
взаимодействии со стрелковым полком повели наступление на Духанино, Степаньково,
Куртасово. Эту группу возглавил начальник химической службы бригады капитан
Морозов.
Пять танков с ротой пехоты мотострелкового батальона повели наступление на
Сысоево, Никольское, Максимовка. Три танка пошли в атаку на Андрейкино. Два
танка прикрывали левый фланг обороны бригады в засадах в районе Ивановское,
остальные машины находились в резерве.
Таким образом, контратака на этом участке волоколамского направления была
предпринята на фронте в десять-двенадцать километров.
Наступление частей 1-й гвардейской танковой бригады и Н-ской стрелковой дивизии
продолжалось трое суток. Оно еще раз убедительно доказало, что оборона должна
быть всегда активной.
Группа Морозова с боем прорвалась из Духанино на Степаньково и заняла
северо-восточную окраину деревни.
Танк старшего сержанта Лещишина первым ворвался в деревню и стал за скирдой
соломы. В экипаже танка находился новый комиссар 2-й роты 1-го танкового
батальона политрук Ишенко. Это было его первое боевое крещение в танке. 2-я рота
была лучшей в танковом полку. Шесть членов партии, четырнадцать кандидатов,
двадцать восемь комсомольцев — вот её состав. В роте было четырнадцать
орденоносцев и один Герой Советского Союза.
Немецкая батарея засекла расположение танка Лещишина и открыла по нему беглый
огонь. Начался поединок фашистской батареи с советским танком. Ищенко подавал
снаряды, Лещишин стрелял. Шестьдесят снарядов выпустил он. В танке стояли чад и
дым от выходивших пороховых газов. С непривычки Ищенко угорел.
Но поединок закончился победой танкистов. Четыре немецких орудия были
уничтожены. Подавив огонь вражеской батареи, танк Лещишина прошелся по деревне,
догнал и раздавил одну грузовую машину с пехотой.
Три противотанковых орудия и две грузовых машины разбил танк Петра Молчанова.
Немцы бежали из Степаньково по направлению к Куртасову.
Капитан Морозов решил, прежде чем атаковать Куртасово, произвести разведку сил
противника. Это было сделано во-время. Разведчики донесли, что в Куртасово немцы
сосредоточили до тридцати танков, батальон мотопехоты и собирались
контратаковать Степаньково.
Любой ценой продержаться двое суток—таков был приказ Катукова. Всю ночь шла
подготовка к отражению вражеской контратаки. Морозов расставил машины в засадах
на вероятных путях движения немецких танков. Подразделения стрелкового полка,
взаимодействуя с танками, заняли круговую оборону и были в полной готовности к
бою.
На рассвете на помощь группе Морозова прибыло три танка KB под командованием
Бурды. Стало веселей, хотя с питанием было плохо, запаздывала кухня, и после боя
за Степаньково танкисты и пехотинцы ещё не ели.
Неожиданно откуда-то потянуло дымом и запахом супа. Оказалось, что неподалеку от
Куртасово, на опушке рощи, стояла немецкая кухня и немецкие повара разливали в
вёдра горячий суп.
— Товарищ капитан, разрешите использовать местные ресурсы,— обратился Бурда к
Морозову.
— Какие ресурсы?
— А вот сейчас увидите.
Бурда собрал группу автоматчиков и дал им задание: скрытно подойти к роще и
обстрелять ее. Автоматчики обстреляли рощу. Немецкие кашевары побросали свои
ведра и кухню и бежали в Куртасово.
Трофейная свинина и суп достались нашим бойцам. А вскоре приехала и своя кухня;
в общем завтрак видался на славу.
С утра 28 ноября после миномётного обстрела Степаньково двадцать семь немецких
танков пошли в контратаку, сопровождаемые противотанковыми орудиями. Они были
встречены огнём из засад, но не отходили и вели ответный огонь.
Особенно старались вражеские артиллеристы сбить танк KB лейтенанта Стрижевского,
командира роты тяжёлых танков, заменившего Заскалько. Под его командой экипаж
танка — Аристов, Ващенко, Кульдин, Вахрамеев — дрался дружно и одно за другим
разбивал противотанковые орудия врага. В этом бою экипаж KB разбил восемь
противотанковых орудий и подбил два танка.
Немецкие танкисты и артиллеристы сосредоточили на машине Стрижевского почти весь
огонь. После боя экипаж насчитал двадцать девять прямых попаданий, не говоря уже
о мелких вмятинах. В конце концов врагу удалось поджечь танк KB термитными
снарядами. Стрижевский приказал экипажу покинуть машину. Тяжело было танкистам
выполнить это приказание. Они полюбили свои танк, как близкое, родное существо.
Под руководством лейтенанта Корсуна они громили на нём немцев в Мценске, в
Устинове, в Ефимово. И не раз мощная броня родного танка спасала жизнь его
экипажу.
Медленно, беспрерывно оглядываясь назад, шли танкисты по лесу. Вышли на дорогу в
пошли в Духанино. Горько и непривычно было выходить из боя пешком.
Вдруг сзади на дороге послышался нарастающий гул мотора. С огромной быстротой
мимо них мчался танк. Языки пламени отрывались от машины и гасли неподалёку.
Казалось, что тяжёлый танк летел на какой-то огненной подстилке, которая,
постепенно ускользая, пропадала где-то внизу.
— Да это наш, наш!— крикнул механик-водитель Аристов.
— Правильно, наш танк,—подтвердил Ващенко.
Не сговариваясь, бросился экипаж вдогонку промчавшемуся танку. Полтора километра
бежали танкисты к деревне, перегоняя друг друга. Они забыли усталость, хотелось
поскорее убедиться, что любимый их KB жив, действует.
В Духанино, посреди деревенской улицы, увидели они свою машину, а рядом
знакомое, улыбающееся лицо командира башенного орудия Кульдина.
Дело было так. Кульдин последним выскочил из загоревшегося танка. Отойдя метров
на пять, он оглянулся и увидел: огромная сосна закрыла танк, будто защищая его
от врага своими могучими ветвями. Товарищи ушли вперёд. В наступившей тишине
Кульдин услышал тихие звуки мотора. Значит, сердце машины жило и как бы взывало
о помощи: «Не бросай меня, друг, я еще пригожусь».
— Будь что будет: или умру, или спасу танк, — решил Кульдин.
Он вернулся с твердой решимостью спасти танк и через верхний люк влез в него. С
остервенением тушил Кульдин огонь, наваливаясь на него всем телом, колотя обеими
руками. Ему казалось, что он ведёт борьбу с живым врагом, с немцем, которого
нужно немедленно задушить.
Промасленные перчатки загорелись, но, сбросив их, Кульдин продолжал борьбу с
огнём, не обращая внимания на ожоги. Пламя уже подбиралось к снарядам. Их
осталось всего девять. Но если бы они взорвались — танк наверняка бы погиб.
Мгновенно осознав это, Кульдин начал лихорадочно посылать снаряды в сторону
противника. Огонь подбирался уже к моторной группе...
— Собью пламя скоростью, — решил Кульдин. Нажал на акселератор, и машина
тронулась вперёд. Ломая деревья, танк выскочил на дорогу. Сначала Кульдин на все
вопросы подбежавших товарищей отвечал одно:
— Завёл и поехал, вот и всё.
И только потом лейтенант Корсун заставил Кульдина рассказать эту историю.
В том же бою получил повреждение танк Лещишина. Вражеским снарядом повредило
каток и пушку.
В танк KB Молчанова попал тяжёлый снаряд, осколком которого был ранен и сам
командир. Машину также пришлось эвакуировать.
Потеряв два танка в восемь противотанковых орудий, немцы отошли назад в
Куртасово.
Атака врага была сорвана умело расположенными засадами.
Ночь прошла спокойно, а утром 29 ноября из Куртасово по Степаньково был открыт
сильный огонь. Немцы начали артиллерийскую подготовку из автоматических пушек,
миномётов и противотанковых орудий. Через тридцать минут в воздухе появилось
восемнадцать бомбардировщиков, которые с воем стали пикировать на лес, где
стояли в засадах советские танки.
Стрелковые подразделения получили приказ отойти в Духанино. Танки оставались
прикрывать их отход.
После бомбёжки немцы опять открыли артиллерийский огонь и под его прикрытием
пустили танки.
— Товарищ комиссар,— крикнул Лещишин, обращаясь к Ищенко,— смотрите, шестнадцать
танков идет развёрнутым строем.
— Ну, что ж, гостинчики есть, давай попробуем.
— Давайте бронебойных, товарищ комиссар.
— Первый за Сталина,— ответил Ищенко.
— Смотрите, сейчас немецкого танка не будет, отвоевался.
— За Родину!— Ищенко подал второй снаряд.
— Всё в порядке, — сказал Соломянников, — еще одной вражеской машиной стало
меньше. Ищенко продолжал подавать снаряды:
—За отца! За жену Марию Васильевну!
Две немецких машины были подбиты, остальные пытались взять в кольцо советские
танки.
Зная, что пехота уже отошла, танкисты вышли из боя. Лесом они пробрались в
Духанино и присоединились к своей бригаде.
Пока группа Морозова атаковывала немцев в Степаньково, Куртасово, мотострелковый
батальон с двумя танками успешно вёл наступление на Небогатково и к утру 27
ноября с хода выбил немцев из Ермолино.
К вечеру этого же дня немцы предприняли сильную контратаку и вновь овладели
Ермолино, но у Небогатково их остановили.
Тогда немецкое командование, взбешенное упорным натиском гвардейцев, бросило на
командный пункт бригады тридцать бомбардировщиков.
В это время к зенитчикам пришёл политрук Пономарёв. Он рассказал солдатам, как
стойко держатся танкисты, и предупредил, что враг будет стараться нанести удар с
воздуха.
— Нужно доказать немцам, что безнаказанно они не смогут нанести нам вреда.
Комиссар 2-й батареи политрук Прошкин ответил:
— Есть, товарищ политрук, ваше указание будет выполнено.
Зенитчики встретили вражескую эскадру в районе Адуево и Лисавино. Как только
головной самолёт показался над огневой позицией, лейтенант Шведюк приказал
открыть огонь. Удачно пущенный снаряд разбил плоскость ведущего самолёта, и он
резко пошёл вниз. На высоте ста пятидесяти метров лётчик выпрыгнул из самолёта,
но не успел раскрыть парашюта и камнем свалился на землю.
— Есть один!— закричал Шведюк.
Ликование охватило всех. Солдаты побежали к упавшему самолёту. Пономарёв вынул у
лётчика документы и по ним определил, что немецкий самолёт вел испанский майор,
награждённый двумя немецкими железными крестами. На шее этого испанского асса
висели три амулета. Не помогли они фашистскому бандиту. В первом же полёте над
советской территорией он нашёл свой конец.
Немецкие самолёты, продолжая лететь на восток, начали обстреливать из пулемётов
солдат, собравшихся вокруг трупа лётчика.
Зенитчики сбили еще два самолёта. Все это продолжалось каких-нибудь две—три
минуты.
На следующий день над лесом, где стояли зенитчики, появилось двадцать семь
самолётов противника. С большой высоты они начали бомбить пустое место:
зенитчиков здесь уже не было.
«Успешно» отбомбившись, вражеские самолёты повернули обратно, но тут в хвост к
ним пристроились четыре советских истребителя. Один Ю-88, подожжённый советским
лётчиком, начал планировать вниз, стремясь выйти из боя. Этим воспользовалась
2-я батарея зенитного дивизиона. Дружным залпом она добила «Юнкере», и он
врезался в лес.
* * *
В ночь на 29 ноября
по приказу командира Н-ской стрелковой дивизии 1-я гвардейская танковая бригада
вышла в район Каменка, Баранцево, Брехово, где и заняла оборонительный рубеж.
Тылы бригады уже располагались в дачной местности Подмосковья. Надо было во что
бы то ни стало остановить врага!
Решимостью выстоять были охвачены в эти дни все гвардейцы катуковской бригады.
«Привет с фронта! — писал 30 ноября Дмитрий Лавриненко своим родным. — Проклятый
враг всё стремится к Москве, но ему не дойти до Москвы, он будет разбит; недалёк
тот час, когда мы будем его гнать и гнать, так что он не будет звать, куда
деваться. Не видать Москвы гитлеровским псам! Обо мне не беспокойтесь. Если я
погибну, то смертью героя, но погибать не собираюсь».
Многих боевых товарищей потеряла в эти дни 1-я гвардейская танковая бригада. Но
гвардейцы выстояли.
Пять суток отчаянно пытались немцы пробиться к Москве, но встречали крепкий
отпор.
Танковая засада, расположенная в лесу около деревни Баранцево, держала немцев
под непрерывным огнём. Баранцево разделяется рекой Горетовкой. Одна часть
деревни находилась в руках немцев, другую занимал мотострелковый батальон
бригады.
Стоявшие в засаде экипажи Гусева, Полянского, Лещишина трое суток не давали
врагу открыто передвигаться и сосредоточивать свои силы.
«В начале дороги, если ехать от Баранцево в Бакеево,— были кусты. Эти кусты
заранее пристрелял Лещишин, а перед самым Бакеевом дорога поворачивала под
прямым углом и пряталась между домами. Мы пристреляли этот поворот. Как только
немецкая машина покажется из Баранцево и на повороте замедлит скорость, мы ее
снарядами накрываем. Если мы промажем и машина дойдёт до кустов,— Лещишин её
накрывает»,— вспоминает лейтенант Полянский.
Место, пристрелянное Полянским, назвали «кладбищем № 1», место, по которому
стрелял Лещишин,— «кладбищем № 2». К исходу третьих суток засады танков Гусева
разведчики проверили результаты работы танкистов. На «кладбище № 1» валялись
исковерканные снарядами четыре немецкие машины и одно противотанковое орудие, а
на «кладбище № 2» — девять колёсных машин, одна цистерна и две легковые машины.
***
1 декабря в 10
часов зенитная батарея и четыре танка 1-й гвардейской танковой бригады,
находившиеся в засаде в районе совхоза «Общественник», с направления Шеметково
были атакованы пятнадцатью танками и сотней пехотинцев противника.
Группа лейтенанта Матяшина отбила эту атаку. В бою противник потерял два танка,
два противотанковых орудия и почти всю наступавшую пехоту. Но и потери группы
были значительны: один танк БТ-7 сгорел на поле боя, а три «тридцатьчетверки»
пришлось отправить на сборный пункт аварийных машин. В этом бою был ранен
лейтенант Матяшин.
На следующий день над районом совхоза появилось семь самолётов противника. Атаку
отражала 2-я батарея зенитного дивизиона бригады. Один из самолётов снизился,
чтобы сбросить бомбу на орудийный расчёт. По нему открыл огонь пулемётчик
Рамзаев. Раненный осколками бомбы в грудь и ногу, он не бросил пулемёта.
— Сволочь, всё равно я тебя сниму,— сквозь зубы сказал Рамзаев. Последняя
длинная очередь — и пулемёт Рамзаева сделал своё дело. Немецкий самолёт, объятый
пламенем, врезался в землю.
В этот же день командир Н-ской стрелковой дивизии полковник Чернышев писал
командиру 1-й гвардейской танковой бригады:
«Противник занимает Шеметково, Надовражье, Турово, Дедово. Всего в этом районе
15—20 танков и до полка пехоты. Прошу Вас частью сил Вашего танкового батальона
совместно со стрелковым полком атаковать противника в районе Шеметково,
Надовражье».
Генерал-майор Катуков приказал старшему лейтенанту Самохину поддержать атаку
частей Н-ской стрелковой дивизии на Надовражье.
Самохин действовал здесь так же дерзко, как и во всех боях, в которых ему
приходилось участвовать. Семь танков своей группы он провёл лесными тропами и
днём ворвался в Надовражье. Сильная снежная метель способствовала внезапности
атаки. Целый час безнаказанно носился танк Самохина по деревне. Стрелял его
экипаж мало, только по танкам, зато машина крепко поработала, в этот день
гусеницами. Водитель танка Самохина сержант Дибин давил противотанковые орудия,
мотоциклы, автомашины. Немцы, почти не сопротивляясь, бежали из Надовражья.
Боец Кулиев, сидя на танке, корректировал огонь. И это же время ему удалось
подстрелить одного немецкого офицера, поджечь тягач и уничтожить гранатами
немецкую машину с радиостанцией и документами.
Шесть самоходных и пять противотанковых орудий, двадцать автомашин, пятьдесят
мотоциклов и до двухсот фашистов раздавили танкисты Самохина за один час атаки.
Из Турова и Дедова подходили немецкие танки. Они намеревались захватить в клеши
и уничтожить советские машины. Но Самохин во-время, незаметно для врага,
ускользнул из подготовляемого кольца, и немецкие танкисты, потеряв ориентировку,
долго и интенсивно обстреливали друг друга.
Генерал-майор Катуков, проанализировав ход последних боев, особенно действия
Самохина, сделал некоторые выводы о состоянии сил противника.
«Большую роль в войне играет учёт психологических факторов, — писал он в своей
статье «Искусство побеждать врага», опубликованной в «Комсомольской правде» 21.6
1942 г. — Важно уловить момент, когда в сознании противника наметится моральный
надлом. 2 — 3 декабря в бою в районе Бакеево был отмечен, на первый взгляд,
малозначительный эпизод: 3 наших танка пошли в контратаку, немцы обратились в
паническое бегство. Надо учесть, что это было в период, когда немцы ещё
наступали. Мы проанализировали этот эпизод. Были возможны три варианта: либо
немцы шли на провокацию, заманивая нас в ловушку, либо на этом участке
находилось нестойкое вражеское подразделение, либо, наконец, немцы стали
выдыхаться. Послали к пункту В. группу в 8 танков под командованием лихого
танкиста Самохина, немцы дрались вяло, допуская грубые тактические ошибки. Стало
окончательно ясно, что в рядах противника, в связи с затяжной операцией,
возникло замешательство».
Ни на шаг не отступали гвардейцы, нанося, врагу всё более жестокие удары. Немцы
начали оборонительные работы. Появилось много признаков, свидетельствовавших о
том, что немецкое наступление на Москву проваливается. В боях за любимую столицу
Советская армия оправдала высокое доверие страны и своего народа.
За последние семь дней немецкого наступления войска армии Рокоссовского
уничтожили 139 танков, 91 орудие, 139 автомашин, 56 мотоциклов, 34 пулемёта, 35
миномётов и 10224 немецких солдат и офицеров.
Огромный урон врагу нанесли гвардейцы-танкисты. За четырнадцать дней немецкого
наступления, на Москву бригада уничтожила 106 различных танков, 37
-противотанковых орудии, 16 тяжёлых орудия, 16 миномётов, 3 миномётные батареи,
8 тягачей, 13 дзотов, 27- пулемётных гнезд, 55 автомашин, 51 мотоцикл и до 3
полков солдат и офицеров противника, потеряв сгоревшими на поле боя 7 танков и
подбитыми, но эвакуированными и впоследствии восстановленными, 26 танков.
Таков итог оборонительных действий бригады на волоколамском направлении.
За это время бригада приобрела богатый боевой опыт.
«Военная наука — передовая наука, — писал в той же статье генерал-майор Катуков.
— Она не терпит рутины, застоя. Весь мир явился свидетелем позора французского
генералитета, который, почив на лаврах после первой войны, закостенел в рутине и
был бит немцами. Нас воспитывали иначе. Гитлеру не удалось застигнуть нас
врасплох в начале войны. В ходе войны мы гибко применялись к обстановке, все
время совершенствовали тактику. Нам приходилось на ходу развёртывать вооружённые
силы, на ходу овладевать новыми тактическими приёмами, рожденными этой войной,
самим творить эти приёмы».
Несмотря на значительные потери в материальной части, 1-я гвардейская танковая
бригада сумела сохранить к исходу оборонительных боев свою боеспособность и не
оставила врагу ни одного танка.
Чем - объясняются успехи оборонительных боев бригады?
Прежде всегда сознанием воинами своего священного долга перед Советской Родиной,
высоким моральным духом, воспитанным партией Ленина — Сталина; готовностью
выполнить любую задачу, поставленную Главнокомандованием; нерушимой уверенностью
в непобедимости Советской страны, ведомой гением Сталина. Успехи бригады в боях
явились результатом высокого тактического искусства танкистов.
Никогда бригада не пренебрегала силами противника, но и не переоценивала их.
Несмотря на превосходство немцев в танках, оборона бригады велась все время
активно. Иногда гитлеровцам казалось, что они уже достигли цели, но в это время
они получали внезапный короткий внушительный удар контратакующих частей бригады.
Активная оборона замедлила темпы наступления немецкой армии.
В бригаде не было случаев отхода тех или иных частей и даже экипажей без приказа
командования.
Каждый знал, что на своем участке обороны он должен выстоять до конца.
Материальная часть бригады — танки — проявила необыкновенную живучесть. Это
объясняется огромной любовью, которую питали танкисты к своим машинам.
Агитационная работа носила действенный характер. Ни один бой генерал-майор
Катуков не проводил без того, чтобы не убедиться в том, что он политически
обеспечен.
Солдаты любили политических работников за пример в бою, за личное мужество.
Авторитет комиссара и политработников был потому высок, что они сами принимали
участие в боевых действиях, находились там, где решался успех боя, вдохновляли
людей живым большевистским словом, показывали пример скромности и заботы о
нуждах личного состава.
Опыт, приобретенный в оборонительных боях, со всей силой сказался тогда, когда
1-я гвардейская танковая бригада перешла в наступление и внесла свой вклад в
дело разгрома немецких оккупантов под Москвой.